Знать бы еще, где этот кабинет. Я опустила взгляд на собственные руки, сжимающие нож и вилку, на обуглившуюся под треснувшей тарелкой скатерть, на язычки пламени, весело танцующие на полированном столе и постаралась окончательно взять себя в руки. Не получалось. Главный раздражитель сидел рядом и насмешливо улыбался.

— Экая ты неловкая, Полиночка, — проворковала она с мнимой жалостью. — И давно это с тобой, дорогая?

Мне только оставалось сверкнуть глазами в ее сторону, сконцентрировавшись на вновь поднявшем голову внутреннем звере.

— В кабинет! — в этот раз голос Алексея был более спокойным. Николай попытался, было, проследовать за мной, но тут же был остановлен гневным взглядом родственника.

Алексей, вцепившись в предплечье, вывел меня в холл. Затем, переместив руку на талию, повел в сторону дубовых дверей, находящихся в самом конце небольшого коридора первого этажа.

— Заходи, — он открыл передо мной двери, пропуская в святая святых.

Это действительно был кабинет с большой буквы. Не то место, где принято изображать кипучую деятельность, обложившись горой полезных и не очень девайсов. Нет, тут работали. Все было максимально функционально, на своих местах. Стол был таким, за которым приятно работать — большим, удобным, но не громоздким, не подавляющим своим величием. Кресло тоже далеко не в стиле Луи XVI, а вполне функциональное, комфортное.

— Присаживайся, — он указал на кресла для посетителей, которые были значительно ниже его собственного.

Психологическое преимущество, приобретаемое от такого расположения оппонента, очень здорово помогает при сложных переговорах. Только я в эти игры не играю. Я взяла обычный стул, стоявший возле стены, и поставила его напротив стола, села, сложила руки на коленях и всей своей позой продемонстрировала, что готова внимать.

— Полина, что ты помнишь? — он сел напротив меня, сложив руки домиком и уперев локти в стол.

— Откуда…? — я вздрогнула от мгновенной догадки. Николай, свет батькович. А ты оказывается болтун. Ай-яй-яй. Хотя злиться на поганца не получалось.

— Успокойся, — примирительно сказал Алексей. Лешей его назвать у меня язык не повернулся. — У него не было другого выбора. Ты инициировалась. Итак, повторяю, что ты помнишь? Вопрос не праздный. Мне нужно это знать для того, чтобы понимать, чему тебя придется обучать, а чему нет.

— Обучать? — удивилась я.

— Ты можешь просто ответить на вопрос? — он устало откинулся на спинку кресла и чуть прикрыл глаза.

— Да, спрашивайте.

— У меня ощущение, что ты издеваешься, — его голос оставался таким же спокойным. — Хорошо. Что ты помнишь обо мне?

— Ничего, — но меня выдал чуть угрюмый и настороженный взгляд. Помнила я много, слишком много… И навряд ли он обрадуется, когда я начну озвучивать свои воспоминания.

— И про то, что ты у меня училась около года до наложения печати, ты тоже не помнишь? — решил уточнить он.

— Нет, — я развела руками и на этот раз посмотрела на него с искренним недоумением.

— А родителей? — в его взгляде промелькнула жалость. Вот уж этого мне точно не нужно.

— Нет, — несколько неуверенно сказала я.

— Хорошо, что помнишь и с какого момента?

— Университет помню, Кольку тоже, все, — пожала я плечами и сжала ладошки, чуть поерзав на стуле.

— Про твоих родителей рассказывать не буду, завтра они сами тебе все расскажут, — он на минуту задумался, а потом продолжил. — Подожди, а про свои блокированные способности ты тоже не помнишь?

— Нет, — вот тут удивление было неподдельным. Я понимала, что гореть просто так, без вреда для себя я не могу, что-то в этом есть ненормальное. Да и то, что притаилось в моей душе, наводило на размышления.

— Нда, где же тебя так приложило? — вопрос был риторический. Алексей вздохнул. — Ладно, слушай. Познакомились мы с тобой четыре года назад, после того как ты закончила курс домашнего образования и сдала общеобразовательные дисциплины в школе. Ты должна была со дня на день инициироваться, но это так и не произошло. Меня пригласили твои родители для того, чтобы выяснить причины случившегося. Точнее не случившегося и как-то тебе помочь. Ты провела здесь год в качестве моей ученицы. Но в итоге, все равно на тебя была наложена печать безмолвия. Огонь тебя не принял, уже не знаю почему. Но так иногда бывает, и тут уже не поможешь. Твое дело даже выносили на рассмотрение в ковен. В таких случаях как твой, принято лишать сил окончательно. Но…

— Но? — я поддалась вперед, ловя каждое слово.

— Но твои родители были убедительны, — он потер большой палец о указательный. — Очень убедительны. В итоге, тебя заблокировали на десять лет с правом повторной принудительной инициации. Ну, а пока суд да дело, решили выдать замуж. Родишь деток, возможно, что-то в тебе изменится и огонь примет тебя.

— За Кольку?

— Да, вы подходите друг другу, — вздохнул он.

— А что теперь?

— Теперь? После того как ты инициировалась? Сложно сказать. Тебя нужно учить справляться с тем, что ты побудила в себе. Посему какое-то время поживешь у меня под присмотром. Сама понимаешь, необученный пиромаг хуже обезьяны с гранатой. После того как ты научишься владеть собой и укротишь силу, сможешь и дальше посещать занятия в университете или пойдешь обучаться в одну из стихийных школ. Может родители наймут тебе преподавателей, которые будут заниматься с тобой в частном порядке. Видишь, как много вариантов?

— Сколько понадобится времени на обучение? — меня не вдохновляла перспектива поселиться в его доме.

Каждый день видеть Алексея и его благоверную, то, как они счастливы. Да боже меня упаси от такой жизни. В душе поднималась волна протеста, готовая вырваться наружу очередным всполохом. Еле удалось взять себя в руки. И вот в этот момент я поняла, что со мной что-то не так. Уж слишком бурно я реагирую на человека переставшего присутствовать в моей жизни больше десятка лет назад. Все давно быльем поросло, успокоилось, устаканилось. Я научилась жить без него, реализовалась как профессионал. Постаралась выкинуть его из головы, приняв за аксиому утверждение, что ни один мужик не стоит женских слез. И вдруг опять вся муть поднята со дна души. И что было тому причиной непонятно. Толи проснувшиеся способности, повлиявшие на мое восприятие мира, толи вся ситуация в целом. Сложно сказать. Прошло совсем немного времени, но я стала замечать, что реагирую на все более остро, так как это со мной было в подростковом возрасте, когда личность только проходит период становления. Краски стали ярче, запахи насыщеннее. Хотелось петь и танцевать или впасть в уныние, причем вселенское. Я очень надеялась, что это состояние временное и вызвано исключительно стрессом. А со стрессом я